Вдруг стало тяжело. Только что было, оказывается, легко и спокойно, а теперь вот совсем не так. На мгновенье Тузикову показалось, что его сейчас сомнёт в лепёшку, и это ощущение было столь странным, что не оставляло места ни страху, ни желанию освободиться. И в самом деле, тяжесть эта несла в себе тепло и новый покой.
Короткая боль пронзила его правую ладонь. «Что это?» – подумал Тузиков почти лениво, ему совсем не хотелось отвлекаться от предвкушения сопричастности всему земному. Он лежал и понимал, что он это уже не просто он, глупое тело по имени Тузиков, но и всё то, что есть вокруг. Нет! что было, есть и будет вокруг!
Он приоткрыл глаза, и в образовавшуюся щёлку пролился свет. Настолько яркий, что фигура, стоявшая над ним, казалась почти чёрной. «Ангел», – решил Тузиков отчего-то. Фигура склонилась над ним будто в поклоне, затем опустилась на колени. «Что ты делаешь? – прошептал Тузиков. – Зачем это?» Ангел улыбнулся и поцеловал его левую ладонь, почти совсем не больно.
Между руками теперь бежал ток, от земли к земле. От него становилось теплее и теплее, и в груди начинало булькать. Мягкими, ласковыми пальцами ангел пробежался по одной тузиковской ноге, затем по другой, целую ступни и подсоединяя их к этому великому току. Всё тело завибрировало, замыкая на себе вселенную.
И стало легко. Так легко, как ещё не бывало. «Небо, – подумал Тузиков. – Не хватает неба». Серая мгла нависала над ним и упиралась в глаза. Тузиков зажмурился, попытался закричать, и тут на его лицо тонкой струйкой полилась небесная влага. «Вот оно что, – заговорил Тузиков, – вот оно как, получается, я ведь много раз это видел, но не понимал. Ведь когда бражку нагреваешь, возносится её суть к самым вершинам, оставляя внизу свои земные корни, и начинает жить своей истинной, прозрачной сущностью. Так вот и я, и все мы, которые сейчас просто гнилая брага, несём в себе это неземное, и только ждём момента, чтобы его раскрыть и вознести. И это – мой момент как раз сейчас, и ничто больше меня тут не держит, и пора уже, значит, сматываться.»
С этими словами он и исчез.
Когда Зидоров и старик вернулись, в беседке никого не было, и только паучок скользил по остаткам пиршества.
– Вот б…ть, – сказал Зидоров, – не мог потерпеть немного.
29.10.2013