Если б читатель наш был птицей и летал в поднебесье, всё наше человеческое казалось бы ему мелким и малозначительным. Тихо и плавно махал бы он крылами, жмурясь от восходящего ему в лицо солнца, и думал бы о высоком. И парил бы там до самой бесконечности, пока неловкое ощущение внутри собственного живота не напомнило б ему о том, что не худо б и подкрепиться. И направил бы он, читатель наш, свой курс поближе к земле, которая хоть и грешна, да только одна нас и кормит. И увидел бы он…
И увидел бы он зелёный гай, а за ним житное поле, а за полем уже и Бендюки наши. Не Васильковичи, конечно, но всё ж дворов двадцать, да ещё с гаком, будет – не то что какие-нибудь зашморганные Хризунцы. А спустись он ещё ниже, то увидел бы и крайнюю хату – ну ту, у которой всегда гуси пасутся и гогочут, гогочут. А на крыльце…
А на крыльце – или, как у нас говорят, на ганку – сидит всегда старый Вуйко и смокчет свою люльку. Ну, трубку, если простых слов не понимаете. И откуда в ней столько дыму берётся? Вот же ж и не набивает её Вуйко почти что никогда, и ясно дело: ведь сгорит же табак там, совсем сгорит, а он денег-то стоит, и не маленьких! А всё равно она пых-пых себе, пых-пых. И вроде глядит Вуйко куда-то в себя и ничего вокруг не замечает. Но стоит только незадачливому читателю, который будто бы птица, покружить чуть над его хатой, как сдвинет хозяин свои косматые брови, да скрипнет ганок под ним как-то по-особенному, да сверкнёт огонёк в его люльке. Ну, трубке по-вашему. А, не приведи Господи, обронит что-нибудь крылатый бедолага на чисто метенный двор, пусть даже перо, не говоря уже о другом, так тут ему и грець! Потому что…
Потому что ну не любит старый Вуйко чужих. Особливо тех, кто над хатой его летают да ещё и норовят обронить сверху что-нибудь непотребное. Другое дело, что одно дело не любить, никто вот такого не любит, а вот уметь отвадить, да так, чтоб не вернулись, так это совсем другое дело! А вот Вуйко умеет, легко и красиво. У него для этого…
У него для этого в сарае пара москаликов живёт. Давно уже, с отех самых. Не любит Вуйко вспоминать про те времена почему-то. Видно, есть ему что вспомнить из такого, что лучше б и не вспоминать. Вот и москаликов держит в сарайке, а не с гусями у тына – или как его, паркана? ну, забора – чтоб лишний раз на очи не попадались. А кормит зато нормально, достаточно. Потому что если своих не кормить, так они ж чужими станут! И чтоб хвункцанировать могли исправно. Когда надо! Вот как сейчас…
Вот как сейчас, когда неосторожный читатель нарушает границу вуйковой самотности и нагло пялится на все его владения. Тяжко вздыхает старый Вуйко, не любит он этого, но что ж поделаешь! Медленно встаёт он с ганка, отряхивает сидныцю… хотя с чего её отряхивать? Ганок чистый-то, мытый даже. Но привык старый, видно. Да и как любил он говаривать в молодости, «краще сидныця в руках»… или вы и что такое сидныця не понимаете? Ну срака, срака, что ж ещё! …да, отряхивает и идёт к сараю, открывает клямку… ага, клямку, клямку… не знаете, что ли? ну, засувку? эту, щеколоду! Открывает её и тихесенько так зовёт: «Эй, москалики! Чи вы ще жыви? А ну ком цумир швыденько!» И тут…
И тут фррр… вылетают они на волю, на Божий свет! Ну худые трошечки, конечно, но с чего б им откормленными быть, к Рождеству-то не их резать. Привычным взглядом окидывают небеса – а нет ли чужих, на наше нацеленных? И вот да, есть, ура! есть! Чёрными молниями взлетают они в высь, распускают цепкие когти и камнем падают на бедного глупого читателя. А старый Вуйко…
А старый Вуйко молча глядит на это и улыбается в усы. Эх, хороша москалиная охота! Хоть и не чета прежней… И хороших читателей всё меньше, редкий долетит до.
28.01.2014